МОСКВА: 2 июля 2008 г.
Выступление Первоиерарха Русской Зарубежной Церкви на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви

Ваше Святейшество! Ваши Высокопреосвященства! Ваши Преосвященства!

Подписанный всего лишь год назад Акт о каноническом общении внутри Русской Православной Церкви заложил, наконец, по милости Божией, основу правильных и новых отношений между Русской Церковью на родине и заграницей. И ныне мы, зарубежные архиереи, приветствуем своих собратьев на исторической родине нашей Церкви. Впервые мы участвуем в Архиерейском Соборе в Москве. Уповаем, что участие это будет плодотворным. Мы приехали сюда с надеждой, что совместная работа на соборе укрепит наше единство как в церковно-каноническом, так и в личном плане.

Для нас многое будет здесь непривычным, новым, быть может, даже непонятным. Архиерейская семья Зарубежной Церкви ныне совсем невелика, но даже несколько лет тому назад она насчитывала всего лишь около 20 человек. Естественно, что в таком тесном кругу можно обсуждать разные вопросы, возникающие в церковной жизни, значительно обстоятельней и глубже, нежели это возможно в сонме около 200 архиереев. Но мы постараемся свыкнуться с той обстановкой, которую здесь встретим и участвовать в созидательной соборной работе, сознавая свою ответственность перед Богом и Его Церковью.

Во все годы существования Зарубежной Церкви наши Отцы, а впоследствии и мы сами, пристально следили за жизнью Церкви на родине. Наша оценка отдельных явлений в церковной жизни могла отличаться от оценки их здесь, и отличаться порой весьма резко, но можно сказать с уверенностью, что она всегда исходила из горячей любви и сострадания к верующему народу в России. Разумеется, и в нашей небольшой архиерейской семье отражалось влияние той среды, в которой мы пребывали. Архиереи, несущие свое служение в Америке, в Австралии или в Европе, по-разному воспринимали события в России или свою близость к ней. Однако при всем этом в Зарубежной Церкви всегда присутствовало сознание, что мы часть единой великой Русской Церкви.

При всем отличии наших путей и нашего опыта, теперь, после воссоединения двух частей Русской Церкви, мы можем поделиться друг с другом нажитым за эти десятилетия опытным достоянием. Упомяну коротко несколько сфер церковной жизни, в которых наш зарубежный опыт мог бы быть с пользой применен в России и ближнем зарубежье.

За 90 лет отдельного существования нашей Церкви нам пришлось волей-неволей учиться сосуществовать и взаимодействовать с самыми разными государственными структурами. В 20-е годы Зарубежному Синоду, например, пришлось выделить Германскую епархию из состава прежней Западно-Европейской, потому что Церковь осознала опасности управления епархией, расположенной на территории двух постоянно враждующих и воюющих между собой государств — Германии и Франции. В некоторых странах Зарубежная Церковь пользовалась полной свободой при демократическом строе, между тем как в других ей приходилось находить возможность окормлять свою паству в условиях той или иной диктатуры. На Дальнем Востоке пришлось иметь дело с языческим правительством, которое требовало поклонение солнцу.

Сходное разнообразие условий, как нам кажется, можно наблюдать ныне в разных концах бывшей Российской империи. В странах, где Церковь действует в обществе, которое ориентируется на западноевропейские нормы демократического строя, но с правилами такого общества по-настоящему еще не свыклось, опыт Зарубежной Церкви, научившейся в течение прошедшего столетия существовать в условиях правового общества, мог бы пригодиться. Главным принципом действия Церкви в демократическом обществе представляется достижение или сохранение максимальной свободы от вмешательства государства в ее жизнь.

Функция государства при этом состоит в том, чтобы установить или сохранить необходимые условия для свободного существования Церкви. Во все века существовал особый соблазн для государственной власти: пытаться влиять на Церковь в своих, не всегда благовидных, интересах. Пережив разные тоталитарные системы, наша Церковь должна осознать необходимость отстаивать свою богодарованную свободу при любом режиме, осознать необходимость быть выше переменчивых политических обстоятельств. К сожалению, у церковных деятелей в разные времена возникало свое искушение — использовать государство для того, чтобы якобы «защитить» или «укрепить», или, что еще нелепее, «спасти» Церковь.

Сегодня много говорят о «симфонии» Церкви и государства, забывая, что само понятие это, введенное и теоретически разработанное благочестивыми византийскими императорами, во-первых, подразумевало симфонию (т. е. созвучие, согласие) православного самодержца (а не любой власти) и православного патриарха, а во-вторых, что оно так и осталось невоплощенным в реальности идеалом. И история Византии, и история России свидетельствуют о том, что нередко вместо чаемой симфонии получалась, увы, душепагубная какофония. Не следует забывать, что государство и Церковь Христова вовсе не равноправные «партнеры», поскольку не равноправны временное и вечное, земное и небесное. Сферы ответственности и задачи у Церкви и у государства разные. Церковь призвана вести чад своих ко спасению, к небесному отечеству, государство же должно всеми силами заботиться о земном благоденствии, мире, спокойствии и процветании своих граждан.

Это, однако, не значит, что Церкви подобает всегда отстраняться от любых общественных явлений и движений. Церковь должна ясно высказываться по вопросам, непосредственно касающимся ее чад. В «Основах социальной концепции», принятых на Архиерейском Соборе 2000 года, мы видим достойный пример выявления Церковью своих позиций в отношении, например, гражданского повиновения, эвтаназии, абортов, пересадки органов и т.п. Однако в таких вопросах Церковь должна постоянно быть на страже, поскольку законы и законопроекты меняются, поэтому при обсуждении их в общественных форумах необходимо постоянное и полноценное присутствие голоса Церкви.

Во многих странах наша Церковь имеет статус юридического лица. Это позволяет ей вести свою внутреннюю жизнь самостоятельно и одновременно иметь вес при обсуждении общественных проблем. Несомненно, что этого права Церковь должна добиваться и в России, и в странах ближнего и дальнего зарубежья.

Почти во всех западных государствах священнослужители не подлежат воинской повинности. Во многих странах такой закон распространяется на церковные степени, начиная с иподиакона. И в этой области Русская Церковь, на наш взгляд, еще не имеет достаточных прав в современном постсоветском обществе.

Наша Церковь имеет своих священников в вооруженных силах, наряду со священнослужителями других вероисповеданий. Наши священники в большинстве западных стран беспрепятственно посещают заключенных в тюрьмах, окормляют православных верующих в больницах, университетах и школах вплоть до регулярного обучения Закону Божию как государством признанному школьному предмету. Таковыми и подобными плодами демократии отнюдь не зазорно пользоваться в интересах Церкви во славу Божию.

Благотворительная организация «Попечительство о нуждах Русской Православной Церкви Заграницей» готова рассмотреть проекты, направленные на укрепление православных русских духовных ценностей и сотрудничать с церковными и культурно-просветительскими организациями в России для развития паломнических, творческих, духовных и деловых визитов, для развития связей с русским зарубежьем на основе презентаций регионов за рубежом; принимать делегации регионов в составе архиереев и духовенства, представителей руководства властей и муниципальных образований, а также творческих, деловых и общественных представителей регионов.

Коснемся теперь больного для многих из нас вопроса о продолжающемся участии Русской Церкви в экуменическом движении.

Мы, естественно, иначе, чем в России воспринимаем проблему отношений между православными и инославными или иноверными. Мы ежедневно сталкиваемся с ними в нашей жизни в такой мере, в какой это возможно в России только в некоторых епархиях. С другой стороны, многие из нашей паствы происходят из смешанных семей или живут в смешанных семьях и поэтому чувствуют особую ответственность перед инославными мужьями или женами, родителями или детьми. Но и в этой области, по нашему ощущению, многое, считавшееся нормальным и естественным в XIX веке, нельзя автоматически переносить на XX или XXI век.

Нашим российским собратьям, несомненно, известно, что ряд священнослужителей, приходов и монастырей ушли из Зарубежной Церкви в разные расколы до подписания и в момент подписания в прошлом году Акта о единстве Русской Церкви. Это — кровоточащая рана на церковном теле. Мы понимаем, что рана эта открылась отчасти вследствие недостаточной осведомленности. Но ведь люди не вовсе без оснований опасаются, что исполненный боли и надежды призыв Четвертого Всезарубежного Собора к священноначалию Церкви в России — пересмотреть участие во Всемирном Совете Церквей — останется не услышанным. Более того, может создаться впечатление, что это участие после подписания Акта о восстановлении единства Русской Церкви не только не сократилось, но даже активизировалось. В нашей единой теперь Церкви по сей день происходит много такого, что требует разъяснения для тех, кто не может по внутреннему убеждению или же по недостатку ясной информации понять эти явления и поступки.

Каждый из нас должен постоянно следить за собой, чтобы не создавать соблазна для «малых сих», памятуя о грозных словах Господа, обращенных к приносящим соблазн в этот мир. Во многих случаях, вероятно, надо заново продумать свои позиции и действия в рамках экуменических мероприятий (если уж по каким-то причинам нельзя пока вовсе отказаться от участия в них), чтобы на самом деле руководственные указания, данные в этой области, например, в «Социальной Концепции», не остались только на бумаге, а воплотились бы в жизнь.

Даже если мы общаемся с инославными исключительно с целью убедить их в правоте Православия, но при этом соблазняем своих собственных верующих и видим, как они уходят в раскол, мы обязаны переоценить свои позиции, потому что, прежде всего, с чадами нашей Церкви мы связаны узами отеческой и братской любви. Наш зарубежный опыт показывает, что можно отстаивать свою веру и сохранять свои традиции и обычаи, живя в мире и цивилизованном общении с инославным или даже иноверным местным населением. Для примера можно упомянуть, что в одной из земель Германии министерство культуры, посоветовавшись с нашей местной епархией, даже внесло ряд православных праздников в список выходных дней для православных учащихся. А в Америке, в некоторых светских календарных изданиях указывается православная Пасха и 7 января, как Рождество Христово по юлианскому календарю.

В последнее время мы с тревогой и болью смотрим на положение Церкви в Украине. Нельзя не ужасаться раздроблению Православной Церкви на этой древнейшей территории отечественного Православия. Мы сами жили в разделении десятилетиями, и всего лишь год назад восстановили евхаристическое и каноническое единство со всей полнотой Русской Православной Церкви. Однако, живя в разделении, мы всегда ощущали его как недуг, требующий уврачевания, и никогда не забывали о спасительности единения.

Если в наши дни существуют люди, которые стремятся к скороспелой автокефалии (даже ценой возможной впоследствии унии с католиками) или иному отделению от Русской Церкви, то мы можем только молиться о том, чтобы Господь наставил их на правый путь. Церковное единство не должно стать разменной картой в политических играх. Оставим проблемы национальной самости и государственности политикам. Задумаемся о другом: нужна ли автокефалия церковному народу? Разве не можем мы все вместе жить и спасаться в одной церковной ограде — малороссы, белорусы, великороссы и все множество других народностей, веками входящих в единую Русскую Церковь, получившую свое начало именно на территории нынешней Украины? Никто не отрицает особенностей трех восточно-славянских народов. Но с момента своего крещения они были связаны узами любви и взаимоуважения в единой Церкви. Никому не пойдет на пользу раздирание ее нешвенного хитона.

За рубежом мы не можем в своих епархиях дробиться на мало-, бело-, великороссов и т. д. Молдаване, например, нашедшие работу в странах нашего рассеяния, спокойно посещают наши храмы (как, впрочем, и греки, и сербы, и грузины, и другие православные). Зачем давать повод для новых разделений, которые заграницей могут оказаться еще пагубнее, чем на родине? Мы молим Бога и надеемся, что здесь дело не дойдет до такого соблазна и что все наши собратья всегда будут благодарно и бережно хранить великий дар единства Церкви, единства народа Божьего, в котором несть ни эллина, ни иудея, ни другого какого обособления.

Входя ныне в состав единой Русской Церкви, мы, архиереи Зарубежной Церкви, желаем искренне участвовать в церковной жизни России и ближнего зарубежья, и уповаем на такое же участие наших российских собратьев в наших делах и заботах. Да поможет нам Господь, и да укрепит единая нераздельная держава Пресвятой и Животворящей Троицы наше вновь обретенное единство. Аминь.